По сюжету угрюмый работяга Франтишек Калина, много лет назад подавшийся в Америку за длинным долларом, возвращается в родную деревню, чтобы разобраться в том, что происходит с его младшим братом Юзефом. Последнего все земляки, включая жену, сбежавшую с детьми за океан, считают сумасшедшим. Для этого у них есть основания: с некоторых пор младший Калина с упорством маньяка собирает по округе и устанавливает на своём поле старые могильные плиты с довоенного еврейского кладбища. Хозяйственные односельчане давно уже нашли им применение: каменными надгробиями с надписями на иврите вымощены дорожки и площадь перед костёлом; где-то они используются как столешницы или ограды. Сам возмутитель спокойствия не может внятно объяснить, зачем он выковыривает плиты из мостовой и тащит на свой участок. Он просто уверен, что памятникам не место под ногами. 

Занятие Юзефа вызывает растущее раздражение у соседей, которые от насмешек и угроз переходят к конкретным действиям, чтобы покарать наглеца, посмевшего потревожить прошлое и нарушить их покой. Причина такой реакции проста: создавая свой мемориал, младший Калина воскрешает страшную память, которая, казалось, уже давно похоронена и никому не нужна.

Приехавший из США Франтишек не испытывает тёплых чувств к евреям («в Чикаго за копейки на жидов работал – они поляков эксплуатируют безбожно») и пытается уговорить Юзефа бросить возню с надгробиями, но постепенно начинает помогать брату. Вместе они ищут ответ на вопрос: "Куда исчезли все евреи?"

Преодолевая сопротивление односельчан, уже готовых расправиться с правдоискателями, не слушая увещеваний ксёндза и игнорируя предупреждения местной власти, братья докапываются до тайны, в сохранении которой против них сплотилось деревенское общество. Оказывается, в начале войны, ещё до прихода немцев жители расправились с соседями-евреями, поделив затем их дома и имущество. Одним из участников этого преступления был отец Франтишека и Юзефа… 

Появление "Колосков" – событие знаковое. До сих пор поляки на киноэкране были представлены исключительно как жертвы вероломства и жестокости со стороны других народов (русских, немцев, украинцев). Здесь же они – хладнокровные и циничные убийцы. Причем побудительным мотивом к расправе был не столько антисемитизм, сколько банальное стремление улучшить своё материальное положение за счёт односельчан.

Долгое время эта тема была в Польше под запретом, но несколько лет назад историк Ян Томаш Гросс написал монографию "Соседи". Автор на основе документов и свидетельств очевидцев доказал, что погромы и массовые убийства евреев в Едбавне, Радзивиллове, Кельце, Вонсоче и других польских местечках были совершены не нацистами, как считалось до этого, а местными жителями. Евреев уничтожали с садистской жестокостью: им рубили головы, вспарывали животы, раненых и уцелевших связывали, стаскивали в овин или амбар и сжигали живьём. В живых не оставляли никого, даже детей.

Книга вызвала настоящую истерику, автора обвиняли во лжи и выполнении "политического заказа врагов Польши" (читай – России). Однако специально созданная правительственная комиссия была вынуждена признать правоту историка: согласно её выводам, в годы Второй мировой войны поляки совершили акты геноцида евреев как минимум в 24 районах страны. И это только те случаи, которые нашли документальное подтверждение. Правда, после издания "Соседей" их автор вынужден жить за границей, не рискуя появляться на родине из-за угроз расправы.

Такую же болезненно-истерическую реакцию в польском обществе вызвали и "Колоски", идейной основой для которых послужило исследование Яна Гросса. Многие кинотеатры демонстративно отказались показывать фильм. На создателей картины посыпались обвинения в отсутствии патриотизма и клевете на польский народ и его историю. Правая "Газета Польска" определила "Колоски" как "фильм безусловно вредный для поляков". Режиссера упрекали в спекуляции на истории ради коммерческого успеха. Но особенно досталось исполнителю роли Юзефа Калины, Мачею Штуру (его отец Ежи Штур хорошо известен в России по фильмам "Дежа вю", "Новые амазонки" и "Даун-хаус"). Популярный журнал "Впрост" поместил на своей обложке фотографию актера в обрамлении звезды Давида. Коллаж снабдили надписью "Мачей Штур напрашивается, чтобы его линчевали".

То, как общество встретило книгу Гросса и фильм Пасиковского, показывает, что поляки оказались не способны признать свою вину за то, что произошло с их соотечественниками-евреями. По крайней мере, сейчас.

Хорошо известно, что в годы войны Польша потеряла шесть миллионов человек. Сейчас выясняется, что чуть ли не половину этого числа составляли евреи. И вина за гибель части из них лежит вовсе не на немцах, а на самих поляках. К такой правде "шановные панове" оказались не готовы.

Непрерывно призывая Россию к покаянию за все действительные и мнимые исторические обиды, поляки не могут согласиться с тем, что и самим им есть за что и перед кем извиняться.

Известный польский поэт Збигнев Херберт как-то заметил, что народ, теряющий память, теряет и совесть. История с "Колосками" и "Соседями" показывает, что его соотечественники, бережно храня и скрупулёзно калькулируя любые, даже сомнительные эпизоды, когда они выступали в роли жертв, стремятся вырвать те страницы истории, где жертвами их преступлений были другие. Вот и получается, что, при сохранении половины памяти остаётся только половина совести.